Фильм мне понравился. Несмотря на всякие разброды и шатания в сценарии, исполнителях и идеях. Сам по себе роман Иванова - конечно, лучше и человечнее, но фильм не выбил из него всё без остатка. Долго, предсказуемо, нудно. Порой забавно, порой красиво, иногда - пошло, порой - и правда "в точку". Получилась корявая, но всё-таки сказка. И ещё фильм мне интересен своей школьной тематикой и многочисленными аллюзиями на тему классики.
На самом деле у главного героя только одно стойкое увлечение - алкоголь. Он не алкоголик, ну, то есть зависимости нет, но пьет он много, всё время подшофе - чтобы снять ответственность и расслабится. И большая часть его обаяния в фильме - привлекательность алкодзена, потрепанного путешествиями по воле течения...
А вот основная любовница главного героя. Секс под пельмени с водкой. Серьезно) Здесь Служкин, наверное, искренне говорит, что хотел бы быть значимым человеком для многих, но не сближаться ни с кем, "ни быть причиной счастья ни для кого". Виктор Сергеевич рассуждает об "ангельской" любви, которая ничье счастье не ставит в зависимость от другого человека и сама не становится заложницей чужих чувств. На практике концепция проявляется в том, что как только доходит до дела, он уже либо слишком устал, либо разочарован, либо просто отключился в пьяный сон.
У Служкина взаимность с крепкими напитками, к нему необъяснимо часто липнут женщины, он расстраивает и подводит всех без исключения. Но всё Служкина волнует и трогает, всё в нём отзывается. Он не может "взять себя в руки" не потому, что ленив или беспощаден, а потому что осознает, что в этом уже никому нет никакой необходимости. Сам он способен на автономную радость от красоты и созерцания, его греет изнутри чувство любви к Родине, мирозданию и человечеству. И он готов этой радостью поделиться со всеми, но никто же не слушает... и он как будто спит.
Ото сна его резко пробуждает пустота в глазах учеников. Служкин пытается вступить с ними в диалог о вечных ценностях, но в стенах школы диалог не выстраивается. Он в карты проигрывает Градусову - своему лютому врагу - поход. Смысл обличительных речей за игрой в "дурака" до адресата не доходит. Дети ведут себя как бандерлоги, пока Служкин не произносит слово "поход". Градусов играет шулерски, но все равно - весной в поход собираются идти.
Образ Печорина, как и Служкина пропитан той самой "интеллигентностью" с начитанностью, романтическим настроем, умением тонко шутить, сложно ругаться и красиво отказывать женщинам. Ох, ничего не поделаешь с нашей литературно-кинематографической традицией, идущей от Онегина и Печорина к Иванову и Треплеву и далее к героям "Утиной охоты", "Полетов во сне и наяву", "Осеннего марафона" и другим «лишним людям», с которыми есть несомненное сходство. Хотя не менее существенно и различие. Все перечисленные герои в той или иной мере обладали романтической аурой – в наибольшей Печорин, в наименьшей – Бузыкин из "Марафона". Служкин же – принципиально неромантический и даже не трагический, а, скорее, комический герой.
Может быть, представители революционно-демократического литературоведения в толковании Печорина перемудрили, а мы до сих пор воспринимаем книгу с их идеологических позиций...это я в том смысле, что, может, в "консерватории что-нибудь не так"?) Но так или иначе, почему-то в нашем народе такие типы пользуются неизменной симпатией.
Первая часть фильма - хоровод уродов вокруг лузера. Способствует ощущению и сериальная картинка первой половины фильма - дохлая, плоская и совсем не сочная. Зато, когда во второй половине в дело вступает тайга, река и хляби небесные, Служкин действительно становится похож на сказочного героя. Вернее, сказочного дурака, поступающего правильно, скорее, случайно, чем намеренно. И вот они сидят с "красна девицей" и понимают, что хоть и любят друг друга, но... увы.
Вот ведь, казалось бы, и Даль, и Басилашвили, и Олег Янковский, а теперь вот и Хабенский, играют людей, на которых клейма ставить негде. Подонков в полном смысле слова. Но непостижимым образом – обманывая прекрасных женщин, предавая друзей, подставляя коллег, забывая матерей/отцов, и так далее, - они умудряются (и сейчас, пересмотрите ради интереса, мне пришлось посмотреть впервые) выглядеть лучше и вызывать больше сочувствия, чем их затхлое, пошлое, трусливое, среднестатистическое окружение. Это очень жестокие сюжеты, но они воплощают феномен национального героя - того самого, составленного "из пороков поколения", которого с таким мастерством выписал Лермонтов и которого нигде, кроме как в России, никому воплотить не удается. Здесь ведь не просто лузеры, а в полном смысле моральные уроды (с точки зрения любого кодекса нравственности) вызывают сочувствие по причине того, что обладают этой удивительной склонностью к полетам во сне и наяву. И как только появляется у героев эта замечательная черта, всё остальное воспринимается как протест против убогих, мещанских идеалов счастья. Может быть, дело в православии?